В преддверии 1812 года Наполеон произнес: «Через три года я буду властелином мира, остается Россия, но я раздавлю ее». Эти слова были прекрасно знакомы солдатам его армии. Они шли в последнюю независимую страну континентальной Европы. Впереди еще Британия, но ее давить будут другие: флот. Россия — последняя непокорная страна, в которую необходимо идти походом. Раздавим ее, воцарится Наполеон Бонапарт в Кремле, как новый русский царь, сделает Российскую империю вассалом Франции, и можно будет отдохнуть от почти беспрерывных войн и походов, продолжавшихся с 1792 года.
Ядро армии Наполеона — французы-офицеры. Это были тридцатипятилетние, сорокалетние мужчины, которые провоевали всю свою жизнь. Двадцать лет под ружьем. Как им хотелось отдохнуть!
Солдаты Великой Армии твердо знали, что пришли в варварскую полудикую страну и что они несут в нее свет самой лучшей в мире культуры — французской. Что их ведет величайший полководец всех времен, сопротивляться которому — дикость, нелепость, вред, отступничество от цивилизации и чуть ли не преступление.
«Для победы необходимо, чтобы простой солдат не только ненавидел своих противников, но и презирал их», — так говаривал Наполеон. Так вслед за Наполеоном рассуждали его генералы.
Простой солдат презирал и Россию, и русских. Он был воспитан в этом презрении. Он знал, что русские — опасные полудикари, рабы своего начальства, враждебные Европе, всегда угрожавшие Европе. Победи они, и тут же принесут всюду страшные нравы русского мужлана.
Есть очень интересные исследования, показывающие: пропаганда Наполеона считала ислам более совершенной, более «цивилизованной» религией, чем русское православие.[173]
Результаты пропаганды в действии
С самого начала вторгшиеся завоеватели вели себя с местным населением как новые хозяева с рабами. Как банда грабителей, имеющих полное право брать все, на что упадет их глаз. Конечно, похоже они вели себя и в Германии, и в Испании, и в Италии. Но в России поведение завоевателей было еще помножено на учение о примитивности русских, их грубости и невежестве и на страхе перед русской агрессией.
Уже в Литве итальянская и баварская солдатня вырубала садовые деревья, растаптывала огороды. Никакой военной необходимости в этом не было, солдаты демонстрировали свою власть и стремились причинить местным жителям как можно больше неприятностей.
В городе Урдомине они разграбили все, что попадало под руки, разогнали учеников лицея — мальчиков лет 12–14, а в католическом соборе поместили солдат.
В 20 верстах от Урдомина отряд баварских немцев ограбил местечко Сомно, причем из тамошнего костела взял 4500 рублей, собранных на ремонт церкви.
Это — еще в католических областях, только еще войдя на Русь. В смоленском селе Одинцово исчезла треть населения: кто бежал в леса, кого закололи штыками при попытках защищать свое достояние, кого увели с собой в качестве рабов.
Мародерство Великой Армии оказало самую дурную услугу Наполеону, оно толкало множество русских людей в партизаны. Кто и не пошел бы из патриотических чувств, тот пошел, чтобы сопротивляться насилию и грабежу. Как писал историк Е. В. Тарле: «Разорение крестьян проходившей армией завоевателя, бесчисленными мародерами и просто разбойничавшими французскими дезертирами было так велико, что ненависть к неприятелю росла с каждым днем».[174]
У нас до сих пор считается, что армия Наполеона, в отличие от немцев в 1941 году, была все-таки цивилизованная, культурная. Это потом, после пожара Москвы, она превратилась в сборище мародеров и дезертиров.
Но это не совсем так. Армия Наполеона с самого начала была готова грабить все, что только возможно. Только на первом этапе войны грабеж шел более организованный.
У нас до сих пор в описании войны упор делают все же на благородном характере сражений и обращения с пленным и раненым врагом. Такова война даже в изображении великого реалиста Льва Толстого. Такова она и в блестящем фильме С. Ф. Бондарчука.
Это было. Но за красивым фасадом скрывается другой — темный и безобразный. О нем почти не говорят, почти не пишут, хотя это ведь тоже имело место быть.
Не буду голословным, приведу факты.
3 сентября 1812 года, на следующий день после входа Великой Армии в Москву, солдаты получили официальное разрешение грабить. Творившиеся варварство, жестокость и насилие не были случайными действиями мародеров, которых наказывали официальные власти. Это была политика Франции и самого Наполеона.
Великий московский пожар французы рассматривали, как попытку местных жителей сжечь свое имущество, но не отдать неприятелю. Примеры такого поведения они уже видели по пути к Москве.
Потому они и расстреливали «поджигателей» — по большей части, совершенно случайных людей. Как тех, кто отнимал у французов то, что принадлежало им «по праву».
Приказами командования французской армии московские монастыри использовались под жилища для солдат, причем престолы и жертвенники употреблялись вместо столов, а в алтарях стояли кровати.
Наполеон лично посетил Новодевичий и Донской монастыри. Он не осматривал их с любопытством туриста, не собирался молиться. Монастыри интересовали его только как укрепленные точки. По его приказу в Новодевичьем французы разместили батарею, а стены монастыря укрепили окопами. Чтобы было удобнее оборонятся, они взорвали стоявшую рядом с монастырем церковь Иоанна Предтечи.
Церкви Заиконоспасского, Покровского, Новоспасского, Симонова, Крестовоздвиженского, Донского, Рождественского и других монастырей были превращены в конюшни.
В Высокопетровском монастыре оккупанты устроили скотобойню, а соборный храм превратили в мясную лавку. Весь монастырский погост был покрыт спекшейся кровью, а в соборе на паникадилах и на вколоченных в иконостас гвоздях висели куски мяса и внутренности животных.
Мародеры дочиста ограбили все монастыри. Их интересовали прежде всего драгоценности, украшавшие священные предметы. Они сдирали с икон серебряные оклады, собирали лампады, кресты. В поисках спрятанных сокровищ грабители нередко взламывали в храмах полы, простукивали стены.
Из многонациональной армии Наполеона только греческие части не участвовали в разграблении монастырей: видели в русских монахах своих единоверцев. Иногда и среди католиков, французов и поляков, тоже находились люди, которые относились к православным святыням с уважением.
Монахини Новодевичьего монастыря считали, что начальник живших в их монастыре солдат по фамилии Задэра «греха боялся». Он посоветовал спрятать серебряный крест, Евангелие и другие ценные вещи, говоря на ломаном русском языке: «Французска солдата вора».
В Даниловом монастыре квартировавшие французы узнали, что в монастырь должен прибыть отряд конной артиллерии, предупредили: «Это люди нечестивые», — и предложили спрятать все ценное. Они даже помогли зарыть в землю церковные вещи. Артиллеристы ободрали раку князя Даниила и сорвали одежды с престолов, но ничего больше не нашли.
5. Часто оккупанты не столько грабили, сколько оскверняли и уродовали святыни. В Андрониевском, Покровском, Знаменском монастырях французские солдаты кололи на дрова иконы, лики святых использовали как мишени для стрельбы.
В Чудовом монастыре французы, надев на себя и на своих лошадей митры и облачение духовенства, ездили так и очень смеялись. Все иконы были найдены поруганными. Храмы были осквернены.
В Можайском Лужецком монастыре хранящаяся здесь икона святого Иоанна Предтечи имеет следы от ножа, — французы использовали ее как разделочную доску, рубили на ней мясо.
Громили и портили не только предметы культа — все, связанное с русской историей. В конце концов, святыни — это ведь не только иконы.
Саввино-Сторожевский монастырь почти не пострадал, но от интерьеров находившихся на его территории дворца царя Алексея Михайловича и Царициных палат почти ничего не осталось. Кровать царя Алексея Михайловича была сожжена, дорогие кресла ободраны, зеркала разбиты, печи сломаны, редкие портреты Петра Великого и царевны Софьи похищены.
В этом монастыре останавливался 3-й кавалерийский корпус генерала Груши.
И в этих действиях, и в каком-то убежденном, систематическом грабеже трудно не видеть следствие активной антирусской и антирелигиозной пропаганды. Так сказать, созревший плод. Лично Бонапарт был, конечно, очень образованным, хорошо начитанным человеком. Поэтому, не думаю, что он сам поощрял кощунства, творимые солдатами над русской церковью. Хотя, возможно, он недооценивал опасности такого поведения своей армии в глубоко религиозной России. Будучи такой же «духовной жертвой» вольтерьянцев и якобинцев, как и большинство его генералов, офицеров и солдат, Бонапарт, видимо, полагал, что и русские считают Бога и церковь такой же мишурой, как и французы — «выкормыши» квазирелигиозного бреда времен Великой Французской Революции. Но на Руси, несмотря на всю недальновидность петровской и постпетровской государственной политики по отношению к церкви, все-таки не было ни культа Высшего Разума, ни бесовства 1793 года, а Бог по-прежнему занимал свое самое сокровенное место в душе русского крестьянина (хрестьянина) и русского солдата.
Несложно догадаться, какую волну негодования вызвало в этой душе поведение «франко-немецко-голландца» в русской церкви. В общем, иных доказательств, что «Буанапарте — сам антихрист», предъявлять не требовалось.
6. Французы грабили и монахов, и священников, и мирных жителей. При малейшем сопротивлении избивали и даже убивали.
Иеромонах Знаменского монастыря Павел и священник Георгиевского монастыря Иоанн Алексеев были убиты.
Священника церкви Сорока святых Петра Вельмянинова били прикладами, кололи штыками и саблями за то, что не отдал им ключи от храма. Всю ночь он пролежал на улице, истекая кровью, а утром проходивший мимо французский офицер пристрелил отца Петра. Монахи Новоспасского монастыря похоронили священника, но французы потом три раза раскапывали его могилу: увидев свежую землю они думали, наверное, что в этом месте зарыли клад.
В самом Новоспасском монастыре старенького, за 70 лет, наместника иеромонаха Никодима избивали на глазах братии, приставляли к его груди и голове ружья и пистолеты: требовали показать, где хранятся сокровища.
В Симоновом монастыре французы вырубили ворота, избили архимандрита Герасима и наместника Иосифа, но не могли ничего добиться. Обитель разграбили.
В Донском монастыре французы избили наместника Вассиана, а ризничего, монаха Иринея, искололи, изранили саблей.
В Богоявленском монастыре казначея монастыря Аарона французы таскали за волосы, выдергивали бороду и затем возили на нем грузы, запрягая в телегу.
Как ни грабили французы в Италии, Голландии и Германии, а таким истязаниям они людей нигде не подвергали. К русским у них отношение все-таки было особенное.
Перед уходом из Москвы французы грабили уже не драгоценности. Они отбирали у людей сапоги, теплую одежду, рубашки.
Известна попытка Наполеона взорвать Кремль. 10–11 октября 1812 года под башни, стены и здания символа русской государственности заложили пороховые мины. Великая Армия, превращавшаяся на глазах в беспорядочно бегущее сборище, выходила из города, а саперы маршала Мортье поджигали фитили.
Если бы мины разом грохнули, восстановить Кремль было бы уже невозможно. Пришлось бы строить новый комплекс сооружений на его месте, примерно как в Варшаве после Второй мировой войны восстанавливали город по планам, рисункам и воспоминаниям жителей.
Так и было бы, выстави маршал Мортье боевое охранение вокруг Кремля. Если бы французы стояли на всех подходах, пока чудовищные взрывы не подняли бы на воздух и не обрушили бы святыню. Но, видимо, французы чувствовали себя так неуютно в Москве, что сделали дело половинчато, ненадежно: запалив фитили, они ушли. Побежали догонять своих. В эту ночь шел сильный проливной дождь, он погасил часть фитилей, а другие горели медленнее обычного.
Жители Москвы стали собираться к оставленному Кремлю… Они заметили тлевшие фитили и кинулись их тушить. Опасное это было занятие! Никто ведь не знал, сколько именно этих фитилей, когда огонь дойдет до пороха и сработают главные заряды. Но основную часть зарядов все же удалось обезвредить.
Тем не менее, ряд взрывов прогремел. Самым сильным из пяти был первый, которым вышибло не только все стекла, но и оконные рамы в кремлевских и близлежащих зданиях. До основания была снесена Водовзводная башня, наполовину разрушена Никольская. Частично разрушен Арсенал, повреждены Грановитая палата, Филаретова пристройка, Комендантский дом. Стены дворца и здания музея Оружейной палаты почернели от огня. Значительный ущерб был нанесен кремлевским соборам. Во время пожара Кремля пострадало также и здание Сената, а его бронзовый Георгий Победоносец, украшавший купол Круглого зала, бесследно исчез. По одной версии, он расплавился. По другой, вместе с еще двумя предметами, составлявшими гордость Кремля, — орлом с Никольских ворот и крестом с колокольни Ивана Великого — был вывезен в обозе французской армии в качестве трофея. Во всяком случае, эти исторические реликвии не были найдены. То ли погибли в пожаре, то ли украдены «цивилизованными» оккупантами.
Доживавший свои последние дни в Рязани 72-летний архитектор М. Ф. Казаков, посвятивший всю жизнь Кремлю и Москве, узнав о начавшемся в Москве пожаре, пришел в отчаяние. «Весть сия, — писал его сын, — нанесла ему смертельное поражение. Посвятив всю свою жизнь творчеству, украшая престольный град великолепными зданиями, он не мог без содрогания вообразить, что многолетние его труды превратились в пепел и исчезли вместе с дымом пожарным…»[175]
Сохранилось свидетельство очевидца, которому удалось проникнуть в Кремль сразу после изгнания неприятеля: «…Он (Иван Великий — В.М.) не потерпел повреждения, но находившаяся подле него часть колокольни была взорвана… Разрушенная часть колокольни представлялась в виде огромной кучи раздробленных камней, на ней лежали три большие колокола (от тысячи до трех тысяч пудов), как легкие деревянные сосуды, перевернутые кверху дном силою взрыва».[176]
Менее известно, что, уходя из Москвы, французы пытались взорвать еще и Новодевичий, Рождественский, Алексеевский монастыри. Монахам удалось вовремя потушить огонь и тем самым спасти свои обители.
Возвращаясь на пепелище, москвичи не только отстраивали свои сгоревшие жилища. Они находили памятники своей истории, храмы и памятные места поруганными, обгаженными, сознательно разоренными. Церкви были загажены навозом, престолы и алтари разрушены, святые иконы расколоты или пущены на дрова, картины похищены или изрезаны, старинная мебель сожжена и изломана, церковные книги использованы для растопки.
Интересно, что несмотря ни на что, к больным и раненым врагам россияне относились сочувственно. В Новодевичьем монастыре лечили заболевших французских солдат, а в Рождественском делились с голодными оккупантами своей пищей. Рассказывая об этом, одна из монахинь пояснила: «Опять же жаль их сердечных, не умирать же им голодною смертью, а шли ведь они на нас не по своей воле».
Но поведение французов в Москве стало широко известно. Это еще более послужило делу сплочения народа и подъему патриотических настроений.
Удивительно, что, несмотря на весь свой прославленный гений, Наполеон не смог понять: таким поведением можно только озлобить народ. Может быть, Наполеон сам сделался жертвой собственной пропаганды? Сам поверил в рабскую сущность русского народа? Хотя…
Он так и не решился опубликовать Манифест об отмене крепостного права. Он так и не поставил в Кремле собственные статуи в тоге законодателя. Видимо, начал понимать, что в России такая пропаганда не сработает. А какая сработает, видимо, не понимал, и времени понять у него не было.
Получилось, что Бонапарт хотел начать войну с могучим государством, а начал воевать с народом громадной и великой страны, не зная толком его истории, не понимая и не уважая его традиций и ценностей. Не в силах понять законов игры, мог только пакостить и разрушать. А делая это, закономерно провоцировал «дубину народной войны», о которой так хорошо писал Лев Толстой.
И самое удивительное и, пожалуй, не имеющее никакого логичного объяснения по сей день — это то, что, идя на Москву, Наполеон СОВЕРШЕННО не учел климатического фактора. Опять же подчеркну — мы не имеем никакого права говорить о «безалаберности» Бонапарта, — всегда и везде, любой «экспромт» в политике и тем более в войне он просчитывал заранее. А здесь — самоубийственная ошибка! Нет теплой одежды, рукавиц, нет запасов угля, не хватает спирта, жира от обмораживаний, армия буквально вымерзла в дороге. Да что говорить, даже конница подкована на «европейский» манер, без зимних шипов, а, значит, конь не сможет держаться на промерзшем грунте!
И самое потрясающее — Бонапарт уже один раз так же ошибся. Во время Египетской кампании его армия оказалась совершенно не готова к 40-градусной жаре, песчаным бурям и отсутствию обеззараженной воды. История повторилась! Фатум…
Были ли русские бонапартистами?
А ведь Наполеон рассчитывал, что его пропаганда подействует и на русских! Особенно на дворян и образованных чиновников, воспитанных как французские эмигранты и часто знавших французский язык лучше русского.
Многие исследователи полагают, что за пропагандой Наполеона скрывается пропаганда мировоззрения, ценностей, политики Запада.
Самый информированный человек тогдашней Европы, министр полиции Франции Ж. Фуше в своих мемуарах, изданных в 1824 году, писал, что в 1812 году Наполеон всерьез рассчитывал на поддержку «французской партии в Петербурге». В Петербурге и в Москве зрели заговоры и строились планы государственного переворота в пользу Наполеона, убийства Императора Александра I. Сильную опору имел якобы Наполеон среди русских раскольников, объявивших царя «антихристом», а Наполеона — «истинным царем».
Но и на этот слой пропаганда Наполеона не подействовала. Вроде бы, идеи бонапартизма, восхищение вставшим над историей, попиравшим целые народы Наполеоном Бонапартом пустили в России глубокие корни. Но в России элиты все же рассудили иначе. И в большинстве своем видели в Бонапарте если и гения, то злого.
Пушкин свое стихотворение, посвященное Наполеону, начинает вроде с очень лояльных к нему со строк:
Но это величие не гиганта мысли, не устроителя общества. Это «величие» стихийного бедствия, громадность Бича Божьего. Так можно отзываться о Соловье-Разбойнике или об огнедышащем Горыныче. Тоже своего рода великих.
Победить громадное несчастье, обрушившееся на мир, избавить от него Россию и Европу — великая заслуга и великая честь.
В русской литературе, как и в политике, не принято было глумиться над поверженным врагом. Отрицать величие Наполеона, его историческую роль и его значимость в истории не думали наши поэты и писатели. Действительно, если враг был слабый и трусливый, нам-то какая честь его побеждать?
И в конце стихотворения Пушкин снова восхваляет Наполеона:
Но тут же поясняет, в чем величие умершего императора:
Получается какой-то странный бонапартизм: Наполеон завещал вечную свободу вовсе не сам по себе, не своими победами или своими манифестами. Он спровоцировал Россию, дав ей высокий жребий победить себя, «опрокинуть кумир». Жребий князя Владимира, обрушивающего в Днепр кумир Перуна.
Впрочем, еще чаще о Наполеоне и о культе Наполеона отзывались с явной иронией:
И у Грибоедова позже появляется уже ранее нами цитировавшийся «французик из Бордо», где откровенная ирония звучит совершенно неприкрыто.
Как и у Льва Толстого: в «Войне и мире» Наполеон предстает маленьким нелепым человечком, вообразившим себя великим и славным. Самовлюбленный недомерок, он «убивал много людей», потому что был очень гениальный.[178]
Рассказывая о бонапартистских настроениях в обществе, Лев Толстой показывает, что интерес к личности Наполеона нимало не мешал русским бороться с ним и останавливать его. У графа Толстого нет и следа восхищенного интереса к Бонапарту, и «его» Наполеон вообще малосимпатичный персонаж, никак не вызывающий ни восхищения, ни сочувствия.[179]
Император Николай Павлович в Зимнем дворце держал огромную красочную картину «Парад Старой Гвардии в Тюильри». Это было типичное произведение наполеоновской политической и военной пропаганды. На картине был изображен Наполеон, в окружении маршалов принимающий парад своих «усачей-гренадеров».
Но Николай I Павлович вовсе не поклонялся Наполеону и его «военному гению». Он порой очень конкретно объяснял, зачем ему нужна эта картина: «Хочу каждый день видеть этого сильного и опасного врага, которого благодаренье Богу, мы сокрушили».
Так Сталин мог бы повесить у себя в кабинете картину «Гитлер принимает парад эсэсовцев».
Упущенные возможности
В Германии период войн с Наполеоном носит романтическое название die Befreiungskriege — освободительные войны.[180] Это официальное название целого периода немецкой истории, с 1792 по 1814 годы. Французы оккупировали, покорили почти всю Германию. Французы могли вполне искренне считать, что принесли Германии свободу, но далеко не все немцы так думали.
Befreiungskriege — это множество восстаний патриотов Германии. Это студенческие тайные общества, выдвинувшие лозунг: «Retten von Turanneenketten!» — «Разбить оковы тиранов!»
Многие немецкие дворяне не приносили присягу Наполеону и целыми дружинами сидели в лесах и горах. Выкурить их оттуда у французов не хватало сил — шла война, не до повстанцев в тылах. Они сами нападали на оккупантов, как правило, малыми силами шли против регулярной армии, неся тяжелые потери.
Время от времени самые разные люди восставали против оккупантов, вплоть до мирных людей, крестьян или городских мещан, извозчиков и лавочников.
Восстания выдвинули вождей, имена которых в Германии не забывали очень долго.
На протяжении полутора столетий не только профессиональный историк, но и всякий образованный немец сказал бы вам, кто такой командир добровольцев из Вестфалии Фердинанд фон Шилль, погибший в ходе восстания против французов в 1809 году. И кто такой Андреас Хофер, глава восставших тирольских горнорабочих.
Весь XIX век и первую половину XX века об этих людях писали статьи и книги, ставили им памятники. Написано много картин, изображающих эпизоды Befreiungskriege. Здесь и восстание горнорабочих в Тироле: люди с дубинами и камнями идут против вооруженных французских шеренг. И расстрел немецких патриотов в Весселе: скованные цепями люди в штатском, грозящие кулаками врагу в свой последний час.
Германия помнила своих героев и хотела называть их поименно.
Befreiungskriege — это национальный подъем, романтический национализм, морально подготовивший объединение Германии Бисмарком.
По крайней мере, до Второй мировой войны все, связанное с этими освободительными войнами, воспринималось в высшей степени романтически. Нацисты широко использовали для пропаганды своих взглядов реалии эпохи Befreiungskriege. Это дискредитировало эпоху, многое стало восприниматься иначе.
Но у нас-то нет оснований пересматривать результаты «дубины народной войны». Подвиги наших героев никогда не использовались для утверждения неправого дела унижения других народов. Только мы свою «дубину народной войны» знаем намного хуже немцев. Мы не помним, кто именно из москвичей тушил фитили от заложенных под Кремлем мин. Нет не только памятника патриотам. Далее мемориальной доски на стенах Кремля не было и нет.
Партизан и повстанцев 1812 года тоже знаем не всех. Разве что старостиха Василиса Кожина вошла в историю так, что ее портрет есть в учебниках. Да и то, видимо, не забыли ее советские историки исключительно благодаря «правильному» социальному происхождению. Слава Богу, была Василиса не купчихой и не дворянкой. Остальные проходят под короткой строчкой «и другие». А ведь только руководителей крупных партизанских отрядов было несколько десятков человек.
1812 год и в России породил романтический подъем идей национального сплочения. Мы не хотели становиться колонией Франции, цивилизованная она или нет. Нам не нужен был император Наполеон, какой бы он ни был гениальный. Мы дрались с сильными, хорошо подготовленными захватчиками, и победили их. Но просто поразительно, как мало и плохо мы использовали массовый подвиг народа для утверждения своих народных ценностей, для укрепления своей государственности. Я уверен, нам необходимы положительные мифы о войне 1812 года. Нужны памятники, картины, романы, статьи, передачи. Да и просто сухое перечисление фактов способно многое изменить в сознании людей.
А у нас что? Если реально — почти ничего. Смутная память о прошлом, почти не актуальная для тех, кому сегодня меньше 35.
И еще не то что черный… Прямо розовый какой-то миф о величии и гениальности Наполеона. Миф, напрочь лишенный отношения к Наполеону, как к стихийному бедствию, как к испытанию на прочность.
Английские карикатуры XIX.
Русский медведь в исполнении западных карикатуристов полтора века назад представал очень по-разному. От вполне отвратительной твари до достаточно симпатичного персонажа. Все зависело от политической обстановки. Но ни один не дотянул до обаятельного талисмана 0лимпиады-80.
В начале января 2008 года слышал чудовищную передачу на уважаемой мной радиостанции «Эхо Москвы». Некий политолог при сочувственной подпевке радиоведущего возмущался Указом президента Путина о праздновании 200-летия победы в Отечественной войне 1812 года. Мол, что за ерунда, не на что больше деньги государственные тратить… Нравственное ничтожество и беспамятство таких горе-комментаторов сразу заставляет вспомнить бессмертные строки Пушкина, которые мне так хотелось поставить эпиграфом ко всей серии «Мифов о России»:
Согласитесь: никто никогда пока не смог сказать лучше…
Русская армия в самом сердце Европы
Россия сыграла главную и исключительную роль в итоговом разгроме Наполеона. Но ни это обстоятельство, ни Зарубежные походы русской армии 1813–1814 годов не сделали Российскую империю в большей степени популярной в Европе. Очень уж она большая и страшная. Как и в 1799 году, русская армия действует в сердце Европы. Но тогда Суворов только собирался идти на Париж и не смог из-за предательства австрийцев. А теперь русская армия без всяких австрийцев вступает в Париж.[181]
На Венском конгрессе 1814–1815 годов, определявшем политическое устройство Европы, Российская империя — важнейший участник и гарант выполнения принятых решений.
До 1818 года во Франции стоял русский оккупационный корпус в 30 тысяч человек.
По решениям Венского конгресса Российская империя присоединяла Варшавское герцогство — территорию с населением в 3 миллиона человек.
Вот этого ей никак не простили! При Екатерине Польшу делили три хищника, и ни один из них не мог обойтись без двух других. А теперь Россия присоединяет к себе огромный кусок коренной национальной Польши, не спрашивая ни у кого. Она обгоняет союзников, оказывается первой среди равных и сильнейшей среди победителей. Вроде бы, антирусскую пропаганду начал общий враг Наполеон. Но эта пропаганда пришлась по вкусу уже и вчерашним союзникам. Слишком сильной оказалась Россия в 1815 году.
(Главы и выдержки из книги Владимира Мединского)